Писатель Кристофер Прист: «Фантастическое - это решающая сила в литературе…»

Писатель Кристофер Прист - один из немногих английских писателей, который работает в жанре фантастки, продолжая славную традицию: Лем, Стругацкие, Желязны. Как нам кажется, равных ему сегодня нет. Отмеченный вниманием самого Джона Фаулза, классика английской литературы, автора знаменитого "Коллекционера", по роману К. Приста "Престиж" был снят  К. Ноланом в 2006 одноименный фильм, что резко повлияло на читательский интерес к фигуре автора во всем мире. Чем живет сегодня писатель? Какие чувства вызывают в нем новые времена? Как выглядит литература сквозь призму XXI века? Об этом и другом читайте в нашем сегодняшнем интервью.

Сэр Кристофер, в одном из своих интервью Вы сказали, что ваш любимый русский писатель - Набоков. Почему именно Набоков? Почему не Булгаков? Я имею в виду, что он имеет больше отношения к научной фантастике, чем Владимир Набоков. Хотя оба они не являются научной фантастикой.

Я люблю ранние рассказы Набокова, написанные на русском языке, и я полагаю, также на немецком, позже переведенные на английский. Как вы знаете, в последующие годы Владимир и его сын Дмитрий перевели его ранние произведения на английский, и Набоков тоже писал по-английски. Некоторые из его романов - шедевры: в частности, "Бледный огонь" и "Лолита". Мне нравится его интерес к форме, к языку. Его автобиография - классика.

Другие русские писатели: я прочитал и восхищался всем Иваном Буниным (прекрасным писателем, но сейчас малоизвестным, по крайней мере, за пределами России), а также некоторыми произведениями Чехова и Тургенева. Я сожалею, что до сих пор не прочитал ни одного произведения Булгакова. Увы.

Мы помним, что большие романы писал Лев Толстой, помним великий роман Джойса "Улисс". А сегодня? Неужели время длинных романов прошло?

В последние годы романы, несомненно, стали намного длиннее, по крайней мере, на английском языке. Когда я впервые начал покупать книги как читатель, роман среднего размера составлял менее 200 страниц. Сейчас “средняя” книга, скорее всего, будет содержать более 300 страниц, а многие романы намного длиннее.

На первый взгляд, очевидная причина, по-видимому, заключается в том, что большинство авторов отказались от рукописных черновиков или машинописных рукописей. Оба эти метода требовали значительных физических усилий и часто требовали затрат на профессиональную машинистку. Использование компьютера освобождает писателя от всего этого, но я подозреваю, что это нечто большее, чем просто физическая свобода.

Почему у писателей-фантастов обычно мрачный взгляд на будущее?

Этот тезис содержит предположение, с которым я не согласен. Что касается меня, то у меня, в среднем, доминирует в литературе оптимистичная точка зрения, хотя, как и многие люди, я беспокоюсь о будущем. Я мог бы теоретически говорить о том факте, что художественная литература обычно посвящена конфликтам (эмоциональным, психологическим или физическим), что может создать впечатление, что писатели-фантасты мрачны, но я считаю, что более точное понимание можно получить из того, как решаются романы.

Многие читатели говорят, что они с нетерпением ждут “счастливого” или “удовлетворительного” конца, но на самом деле это возможно только в формульной фантастике или сатире. Большинство серьезных писателей работают на молчаливом предположении, что у жизни нет “конца” (кроме того, которого мы все боимся), и поэтому многие хорошие писатели обнаруживают, что пишут двусмысленный конец, потому что определенный конец будет казаться неестественным. Это, конечно, было бы неудовлетворительно для читателей, которые хотят знать, “что произошло в конце”, но преимущество амбивалентности заключается в том, что она вызывает чувство неуверенности. Совсем как в реальной жизни. Читателю остается подумать о том, что он прочитал, и это может привести к переоценке всей книги.

Это не значит, что двусмысленный финал является обязательным требованием серьезной художественной литературы – это лишь следствие. Оно делает художественную литературу запоминающейся, более понятной каждому отдельному читателю.

Формируют ли литературные произведения реальность?

Насколько мне известно, нет. Что вы имеете в виду?

Мы знаем опыт утопий Оруэлла, Хаксли, мы знаем таинственный мир

Кафки, которого после выхода современники воспринимали

несколько странно, но спустя много лет их авторы уже были объявлены

провидцами: они предвидели появление дивного нового мира, их

произведения задолго до изменения мира определили вектор развития.

Поэтому мне кажется, что произведения литературы меняют мир

настолько, насколько это возможно, пока есть прослойка, которая

читает книги, слушает музыку, смотрит фильмы…

Истинное значение английского слова «пророк» - это значение учителя. Те,

кто пишет провидческие произведения, предупреждающие о возможном

будущем, - это пророки, которые учат нас, чего ожидать. И Хаксли, и Оруэлл

писали в духе иронии, и именно так их и следует понимать. Оруэлл был

мягким человеком, обладавшим глубоким умом и состраданием, и боялся

влияния фундаменталистских режимов.

Что такое феномен гламура и почему вы выбрали такое название для одной из своих работ, которая сделала вас знаменитым?

“Гламур” - слово шотландского происхождения, впервые употребленное в литературе в 1720 году. Влюбленный молодой человек хотел бы оставить свою возлюбленную при себе. Он мог бы найти деревенского мистика, чтобы тот наложил на нее чары очарования. Когда она была околдована и, следовательно, очарована, она становилась невидимой для других мужчин.

“Гламур” теперь применяется ко всем, кто знаменит, красив или выделяется – другими словами, очень заметен. Но первоначальное значение было противоположным: невидимый, скрытый, незамеченный, пленник невидимости.

Название пришло мне в голову, когда я наткнулся на эту историческую информацию о заклинании очарования. Он точно описывает центральный образ романа: группу или класс людей в современном мире, которые являются нормальными, за исключением того факта, что что-то в их поведении, мировоззрении и психологических особенностях видит их незаметными для других людей. Другими словами, они невидимы практически во всех практических отношениях.

Романы "Мечты Уэссекса" и "Фуга на самом темном острове" наглядно показывают закат западной цивилизации. Неужели все будет так плохо в Англии или в мире в ближайшие 50-100 лет? Каковы ваши прогнозы?

В мире постоянно происходят плохие вещи. Начинается голод, начинаются войны, происходят землетрясения, терроризм убивает, болезни распространяются. Если бы такие плохие вещи были единственными событиями, мир был бы ужасным местом.

Чего мы не осознаем, так это хороших вещей, которые появляются из поля зрения, сами того не подозревая. Гениальные люди рождаются, но проходит много лет, пока, став взрослыми, они не становятся значимыми. Идеи прорастают медленно, но ни у кого нет ни малейшего понимания того, какими они могут быть. Формируются амбиции. Об изобретениях мечтают. Это постоянный непрерывный процесс, но все они требуют времени, чтобы воплотиться в жизнь и оказать влияние по мере появления в мире новых взрослых. Они уравновешивают плохие условия. Жизнь продолжается, и для большинства она остается сносной.

Однако мы все станем жертвами климатической катастрофы. Это не “предсказание”. Это констатация факта. Мир должен прекратить сжигать ископаемое топливо, уничтожать среду обитания и леса, разъезжать на автомобилях повсюду, летать по всему миру на реактивных самолетах в бессмысленных путешествиях, атаковать города ракетами и взрывчаткой. Кто пойдет на эти жертвы? Обычные люди склонны оставлять такие важные решения своим политическим лидерам, но политики бесполезны в большинстве вещей, и оставляют в опасности массы. Они справляются с климатическим кризисом ничуть не лучше, чем с чем-либо другим. Теперь пришло время всем остальным взять верх и действовать. Мы должны принять более простую вещь: свет должен быть выключен, употребление мяса должно быть резко сокращено, деревья должны быть посажены, транснациональные корпорации должны быть ликвидированы.

В своих романах вы развиваете идеи эскапизма (отмена событий, изменение судьбы), и само путешествие на Архипелаг Мечты заставляет нас выбрать одно из наиболее оптимальных возможных решений. Как писатель-фантаст, вы обладаете почти набоковским приматом содержания над формой. Разве это не так?

Если вы говорите, что в моей работе есть что-то, напоминающее книги Набокова, то я должен считать это большим комплиментом. Для меня он - Мастер. Я бы никогда не мечтал сравняться с ним в достижениях, но мы восхищаемся такими авторами, как Набоков, за тот пример, который они подают, за доказательство того, что такие вещи возможны. Я пытаюсь отразить настроение, которое я часто ощущаю в рассказах Набокова, иронию, вызванную невинной природой человеческого существования и умышленным пренебрежением влиянием, которое наши желания оказывают на невинность, а также его любовь к естественным вещам, его признание сущностной силы личности.

А что важнее в научной фантастике: идея или содержание?

Я редко читаю научную фантастику, поэтому не чувствую себя компетентным комментировать жанр в целом. Я могу ответить только исходя из своей собственной работы, которая совсем не типична для современной научной фантастики. Я предпочитаю описывать это как фантастическую литературу, гораздо более древнюю традицию, чем жанр научной фантастики (который был изобретен по коммерческим соображениям маркетологами).

Ни “идея”, ни “содержание” не являются более важными. Они оба одинаково важны. Но то же самое относится и к изображению характера, созданию настроения, стилю письма, социальному и практическому правдоподобию, силе истории... и многому другому. Все они являются частью единого целого, и для меня они равнозначны. Важно признать, что написание фантастической литературы предъявляет к писателю те же требования, что и к любому другому виду художественной литературы.

Какой самый великий  роман XXI-го века вы могли бы назвать?

Мы находимся менее чем через двадцать два года в 21 веке. Если бы вы задали мне этот вопрос о романах 20-го века, мне пришлось бы опустить упоминание "Улисса", "Уловки-22", "Бледного огня", "Ракового корпуса", "Раскрашенной птицы", "Великого Гэтсби", "Волхва", "Тысяча девятьсот восемьдесят четвертого", "Бойни номер пять" и многих других. Все они были написаны и опубликованы после 1922 года. Итак, ответ на ваш вопрос таков: еще слишком рано об этом знать!

Хорошо, а закончился ли XX-й век в литературе?

Если я вас правильно понял, я думаю, ответ заключается в том, что написание романов всегда критично, всегда подвержено риску, всегда находится под угрозой коммерческих и других негативных сил. И все же каким-то образом жизнь продолжается: появляются молодые писатели, меняются стили и ожидания, появляется новая мода. Это было верно на протяжении всего 20-го века, и то же самое происходит и сейчас.

Ваши жена и дочь тоже писатели. Создает ли постоянное общение с ними, которые также создают свои собственные работы, благоприятную среду для вашей работы?

Нет, мы редко говорим о писательстве, разве что в практическом плане.

Есть ли у вас в семье дух соперничества?

Нет – мы поддерживаем друг друга.

У вас есть друзья-писатели?

Да, среди моих друзей есть несколько писателей. Но не потому, что они писатели! Просто многие из людей, которых я встречал на протяжении всей своей жизни, интересовались литературой, книгами, писательством, и так далее... Неизбежно, некоторые из них становятся друзьями.

Когда вы впервые заинтересовались научной фантастикой?

Мой интерес к научной фантастике ограничен коротким периодом, когда я был подростком. Я открыл для себя научную фантастику, когда мне было около 18 лет. Я читал ее исключительно и одержимо в течение нескольких лет, но постепенно перешел к другой литературе.

В то время в англоязычной научной фантастике сильно доминировали американские писатели. Я понял, что большинство этих авторов касались вещей, которые мне либо не нравились, либо о которых я ничего не знал: империи, политическая власть, крупный бизнес, оружие, религия, военная мощь, границы, технологии и т. Д. Меня гораздо больше интересовали вещи, которые имели прямое для меня значение: литература, искусство, музыка, экология, кино, язык, секс, и так далее. Я восхищался и наслаждался американской научной фантастикой, но мне хотелось чего-то другого и лучшего.

В Британии в то время (1960-е годы) появлялось несколько молодых писателей. Они были примерно того же возраста и мировоззрения, что и я. Мы все были разными, но у нас было общее чувство беспокойства за судьбу научной фантастики. Иными словами, фантастика была взята не теми авторами, и предполагалось, что она написана только таким образом. (В значительной степени это все еще так). Когда я начал писать, я понял, что метафоры мира фантастики все еще открыты для серьезного исследования и что они никогда по-настоящему не исследовались раньше. Я чувствовал себя сдержанным из-за широко распространенного предубеждения против научной фантастики в литературном мире и общего ошеломляющего эффекта кино- и телевизионных адаптаций, которые так легко принимаются популярной аудиторией.

В начале своей писательской карьеры я принял сознательное решение дистанцироваться от жанровых установок и традиций, испытавших американское влияние. У меня есть твердое убеждение, что фантастическое - это решающая сила в литературе. Все мои работы, в той или иной степени, носят фантастический характер, но почти не имеют отношения к жанру научной фантастики.

Мне интересно: выход романов "Престиж" или "Перевернутый Мир" сделали вас писателем первого ряда в Англии?

Если они и сделали, то я об этом не знал. Я всегда считал себя “уравновешенным” писателем, создающим объем работ, которые следует воспринимать как единое целое, без каких-либо отдельных моментов на пути. Оба упомянутых вами романа были впервые опубликованы без заметного волнения. «Перевернутый мир» получил негативные отзывы в Великобритании и США, которые я нашел удручающими. Только позже, когда книга появилась во Франции и Советском Союзе, ее начали понимать. С «Престижем» было наоборот: она получила хорошие отзывы, но продажи были плохими, да и сама книга, в конце концов, вышла из печати. Только десять лет спустя, когда фильм был снят Кристофером Ноланом, люди начали читать его и обращать на него внимание. К тому времени, конечно, я написал и другие книги.

Джон Фаулз назвал вас одним из самых одаренных и поэтичных писателей-фантастов. Цените ли вы эту оценку?

Джон Фаулз оказал большое влияние на мой подход к писательской деятельности в начале моей карьеры. Когда он написал ту рецензию на "Сон об Уэссексе", я, конечно, был чрезвычайно доволен, и издатели начали цитировать ее в качестве рекламы.

Затем, несколько лет спустя, мистер Фаулз опубликовал длинный обзор журнала "Престиж". На этот раз ему книга не понравилась, и он так и сказал – мне это было интересно, потому что его рецензия была одной из очень немногих негативных рецензий, которые были даны «The Prestige». В этой рецензии он упомянул тот факт, что его похвала была напечатана на обложке журнала «The Prestige», и сказал, что у него меньше энтузиазма по поводу новой книги, но он не откажется от того, что сказал ранее. Я чувствовал, что это скорее испортило удовольствие.

Когда вы пишете, важно ли для вас, как роман будет воспринят читающей публикой?

В литературе есть только два важных человека: писатель и читатель. Между ними возникает множество отвлекающих факторов: вмешательство издателей и их сотрудников, критики, которые рецензируют книгу, распространение в магазинах, реклама, созданная для того, чтобы попытаться продать книгу. Но когда все неизбежное устранено, и читатель успокаивается, чтобы прочитать то, что написал автор, наконец-то устанавливается настоящая связь между ними. Автор обращается непосредственно к читателю, и читатель откликается. Чтение книги - это уникальный личный художественный опыт. Хотя я никогда не пишу, исходя из того, что, как я предполагаю, является ожиданиями читательской аудитории, я стараюсь не упускать из виду тот факт, что книги - это форма общения, особенно интенсивного и провокационного.

Чего ожидать от вас в ближайшем будущем?

На данный момент, в середине 2022 года, я жду публикации нового романа "Жди меня завтра". Он должен появиться в Великобритании в середине сентября. (Тем не менее, я не знаю, когда планируется его распространение в США). В нем рассказывается о необычной последовательности событий, начиная с середины 19-го века со случайной смерти на леднике, серии мелких преступлений против уязвимых женщин и надвигающейся тепловой смерти в мире в середине 21-го века. Эти события косвенно связаны друг с другом. Это оптимистичный роман, основанный на ответственной климатологии.

Вслед за этим, в первой половине 2023 года, у меня выходит еще один новый роман, совершенно другой. Он называется «Airside» и представляет собой зону нулевого пространства в международных аэропортах, где любая нормальность нарушается сочетанием брутальной архитектуры, навязчивой безопасности, ограничений на передвижение, анонимности, безвкусной еды, бесконечного ожидания. В книге рассказывается о знаменитой голливудской звезде, которая исчезает в воздухе аэропорта, и больше ее никогда не видят.

В настоящее время я работаю над еще одной новой книгой. У меня есть лишь смутное представление о том, о чем она будет, но в настоящее время я думаю, что она будет о творчестве Уильяма Шекспира.

Как вы живете сейчас, что побуждает вас просыпаться каждое утро?

Хотя я уже на несколько лет превысил обычный пенсионный возраст, я продолжаю жить и работать так, как делал всю свою жизнь. Я не вижу смысла делать что-то еще. Все, что я делаю, прямо или косвенно связано с книгами, которые я хочу написать. Это не так навязчиво, как может показаться: я беру отпуск, встречаюсь с друзьями, люблю обедать в ресторане, и так далее…

Я живу со своей супругой, писательницей Ниной Аллан, в комфортабельном доме на маленьком острове у западного побережья Шотландии. Благодаря тому, что мы оба делаем, мы живем тихой, беззаботной жизнью, наслаждаясь потрясающими пейзажами и интересным климатом Шотландского нагорья. У нас есть две кошки и несколько дохлых мышей.

Беседовал Артем Комаров