Писатель Александр Соболев: «История, может, и неплохой учитель, да мы, по преимуществу,- двоечники …»

Александр, поздравляю Вас с выходом нового романа. Он вышел недавно, в крайне непростое, военное время, но, тем не менее, он собрал рецензии различных известных изданий. Ваши впечатления после выхода второго вашего романа «Тень за правым плечом»? 

Честно говоря, главное чувство после выхода любой собственной книги – все равно, научной или художественной – это облегчение: «наконец-то отделался». С беллетристикой это даже сильнее ощущается: непосредственное сидение за компьютером занимает не так уж много времени, обычно я пишу в день пятьсот слов, это берет час-полтора. Но, пока пишется роман, голоса героев гудят в голове почти круглосуточно: мозг просчитывает варианты и подбирает слова безостановочно с небольшим перерывом на беспокойный сон. Когда история закончена, и текст медленно затвердевает под заинтересованными взглядами сочувствующих, эти голоса постепенно замолкают, вовсе прекращаясь после выхода книги. На фоне этих шумных внутренних переживаний внешние отзывы на книгу для меня не столь чувствительны: то есть, как почти каждый сочинитель, я рад всякому неравнодушию, но никак специально за рецензиями не слежу: что-то мне присылает издательство, а о чем-то узнаю случайно.  

Как и в первом романе, в котором вы пишете о России, в которой не было русской революции, во втором романе революция произошла, и это наиболее реалистичный ваш текст на сегодняшний день. Вы пишете, что империя рухнула «под напором небольшой шайки болтунов, мерзавцев и заговорщиков». Почему тема русской революции вас так сильно держит и не отпускает до сих пор?

Эпоха, в которой мы живем (и которая на наших глазах делается довольно-таки смутной) сложилась в результате нескольких мощных катаклизмов, но крупнейший и центральный из них  – именно переворот 1917-го года. Более того, мне кажется, даже с поправкой на неизбежную для наших географических обстоятельств зацикленность на России, этот переворот – главное мировое событие двадцатого века и большинство потрясений, случивших позже в разных странах, представляют собой его афтершоки. Очевидно, что эта трагедия, простирающаяся, особенно в отношении частных судеб, до античных масштабов, завораживает сама по себе: не в дидактическом смысле (история, может, и неплохой учитель, да мы, по преимуществу,- двоечники), а в художественном. При этом мне было интересно представить картины эпохи с точки зрения максимально отстраненного свидетеля – не для так называемой объективности (в которой романист не нуждается), а ради выполнения сугубо художественных задач.

Критик и писатель Анна Берсенева назвала «Тень» «оммажем Серебряному веку». Я рассматриваю «Грифонов» и «Тень», как некую дилогию, объединенную одной общей темой - русской революцией. Такой роман мог бы написать Борис Пастернак, доживи он до наших дней - в «Докторе Живаго» тема русской революции заметно высвечивалась и поднималась. Согласны ли вы с моей мыслью о дилогии в контексте «Грифонов» и «Тени», и планируется ли в будущем выход третьего романа, т.е. трилогия? 

Критику обычно виднее, чем автору, но я не задумывал и не воспринимал эти две книги как дилогию: в них нет общих героев, общего места – собственно, за исключением прихотливого синтаксиса и обилия собак я не вижу в них особенного сходства. Но пристойный (не говорю – «хороший») роман всегда похож на шляпу фокусника, из него при желании можно достать что угодно и это будет смотреться вполне естественно. Как приговаривала престарелая писательница Леткова-Султанова на коммунальной кухне, когда у нее не ладилась готовка – «не хочешь быть котлеткой – будь кашкой». То есть – пусть будет дилогия, почему нет. Если я правильно различаю сквозь магический кристалл сюжет третьего романа, его основное действие будет происходить в наши дни, но вот будет ли там хоть что-то про революцию – пока не понимаю.  

В этом новом романе речь идет о рукописи, которая написала аккурат перед русской революцией 1917 года некая Серафима Ильинична (она же – Ангел-хранитель). Получается, что Ангел-хранитель из провинции не смог спасти Россию от поругания большевиков, не так ли?

Все, что мы знаем об ангелах-хранителях (а знаем мы не так уж мало) свидетельствует о том, что они никогда не бывают приставлены к целым государствам, а только к отдельным лицам. Поэтому перед лицом любой стихии они руководствуются лишь локальной задачей – уберечь своего подопечного, а судьбы остального мира волнуют их лишь в самой слабой степени – и трудно их в этом упрекать.

Вы пишете о времени, о народе, о русской душе, об умонастроениях, как будто вы в это время жили. Время - это магистральная тема данного произведения?

Если Вы имеете в виду время в значении «эпоха», то скорее нет: мне удобны 1910-е годы, поскольку я хорошо их знаю (именно с бытовой стороны) и потому, что занимающие меня характеры лучше всего могли раскрыться именно тогда: но не более того. Я не любуюсь этим периодом истории и совсем не склонен его идеализировать – конечно, с точки зрения литературы и, скажем, живописи тогда дела обстояли получше, чем сейчас, но частная биография партикулярного человека была солонее нынешней, даже вне приближающихся или свершившихся катаклизмов (конечно, счастливчиков, родившихся с серебряной ложкой во рту, мы вынесем за скобки). Если же Вы подразумеваете время в значении быстротекущей жизни, то, вероятно, любое художественное произведение будет об этом – и мое не исключение. 

Беседовал Артем Комаров