Интервью с Александром Чанцевым, литературоведом-японистом, критиком, прозаиком, эссеистом, кандидатом филологических наук, лауреатом Премии Андрея Белого, по поводу выхода его новой книги - «Духи для роботов и манекенов» (СПб.: Пальмира, 2023). Это второй сборник прозы Чанцева, после “Желтого Ангуса”. О делах литературных, об идее создания и  написания книги, о рассказах и тишине, как “лучшей музыке и ближайшей тропинке к Богу”, речь и пойдет в нашей беседе.

Саша, поздравляю Вас для начала с прекрасной новой книгой. Мне кажется, что она родилась спонтанно, что вы не готовили ее специально как книгу, а собрали записи последних лет. Правильно ли я понимаю?

Артем, спасибо! Не совсем спонтанно. Если на работе, да и в жизни в целом свободы очень мало, то в литературе я себе полную свободу позволяю, ею наслаждаюсь. Как сказал один редактор, «делаю что хочу». Я спешил только один раз – с книгой о Лимонове, мне казался очень странным вакуум книг о нем в России (только сейчас он начнет, судя по анонсам пишущих, восполняться). С остальными было очень хорошо, все по любви – в тот или иной год приходило желание, некая потребность издать именно эту книгу. Значит, она вызрела, рвалась на свет, разбить лед.

Что же касается текстов последних лет, то да, я их в нее собрал. Им неплохо в компьютере, хорошо в периодике, но лучше всего – в книге, на бумаге. Ведь как раз в последние годы мы с удивлением убедились, что самым надежным жилищем для литературы является не интернет (сайты закрывались, их закрывали-отменяли-запрещали), а та самая бумага, по которой уже и поминки отгулять успели.

По объему она небольшая - всего 280 страниц. Мне кажется, что время такое, что не располагает к написанию пространных текстов-сочинений...

Время вообще такое, что оно всегда кажется впервые, но было уже многажды. И люди такие же, по Булгакову, только квартирный вопрос их испортил (сейчас заменить на гаджеты и прочий технический регресс?) – то, с каким упоением и частотностью в разных частях света бомбят и захватывают территории, изрядно напоминает войны средневековые, древние, всех времен… Вот я буквально сейчас читаю Якоба Бёме, «О тройственной жизни человека», там во вступлении «настоящая книга составлена… в это смутное печальное время, в 1620 году». А дальше, кстати, о том, что «обнаруживается, что строжайшее и лютейшее есть вместе с тем и наиполезнейшее, ибо оно все творит».

Да, много и давно говорят, что время больших книг ушло, что читают на ходу и прочее. Вполне возможно. Но только посмотреть на бестселлеры западные, сиречь глобальные – «Гарри Поттер» больше «Войны и мира», «Щегол» увесист, как и последние Уэльбек и Мураками, Пелевин издает не тонкие книги, вообще в последних перешел к созданию собственного мира, как та же Роулинг. Или вот последний весьма дискутировавшийся и заинтересовавший меня западный нон-фикш - книга Питера Франкопана https://godliteratury.ru/articles/2023/11/11/pochemu-ne-laiut-sobaki-v-amerike в 700 страниц. С толстыми книгами и эскапизм выходит лучше… И хотя да, я тоже больше доверяю поджарым книгам, но одна из лучших проз в этом году была – «Книги Якова» Ольги Токарчук, 750 крупноформатных страниц.

А почему такое необычное название носит книга? “Духи для роботов и манекенов”?

С ним уже было смешно. Несколько раз меня спросили, не о дУхах ли речь, хотя, кажется, в написании фэнтези или фантастики про боевых роботов с лазерами я себя еще не пробовал… Объяснений, как всегда, два – банальное и еще одно банальное. Первое – в книге много запахов да и роботы (вот, наврал, что чужд фэнтези…) встречаются. Второе – книга не может войти в, конечно, но касается того, что новомодно называется эмпатией. Она о чувствах и их отсутствии, их невозможности в жизни (но возможности после смерти). Поэтому пресловутый парфюм для роботов и манекенов – это не абсурд, а сближение, теплота, оживление, участие. Даже, например, в жизни манекенов – подобий людей в витринах (не все ли и мы таковы?). И роботов, которые интересно выходят- прислугой, крепостными человечества, но и его подспорьем (или угрозой – там уж как сработает эмпатия).

А какие уже поступают отклики на нее и как прошла презентация книги в Санкт-Петербурге?

Презентацию в Петербурге ожидал с волнением – в родной Москве точно кто-то придет, друзья и коллеги, а вот в чужом городе… Но прошло все действительно приятно http://www.penrussia.org/new/2023/15848 . Было довольно много для такого рода литературы и мероприятий народу, еще и в пятницу вечером, – 25 человек. Публика, что интересно, была из разных страт – литераторы, коллеги-японисты, члены ныне запрещенной партии Эдуарда Лимонова, пожилые и девушка 16 лет. Случайные – не случайные! – читатели. А еще, кроме книг, у меня подписали уже и не существующий журнал «Октябрь» за 2014 год с моим эссе об Артуре Аристакисяне https://magazines.gorky.media/october/2014/8/radikalnoe-molchanie.html – в такие, не частые совсем, моменты понимаешь, что все, возможно, все же и не зря.

В своей новой книге вы вступаете в диалог с равными вам по росту. Среди них - Чоран, Лимонов, Борис Останин, Татьяна Горичева, Владимир Казаков. Такие различные интеллектуалы. Что их объединяет, на ваш взгляд, помимо любви к слову?

Смысл диалогов подобного рода как раз в их неравности и ученичестве. Обращаясь, задрав голову, вверх, будто подтягиваешься на интеллектуальном и духовном турнике. Хотя и учеником подобных исполинов назвать себя было бы крайней степенью самоуверенности и тщеславия. Это те, кого я читаю с любовью, с кем общался (Борис Останин) и общаюсь (Татьяна Горичева). Про то, что их объединяет, кроме моей любви в данном случае, говорить тоже сложно и долго. Если же кратко, то это – стиль, тот свободный стиль, что вообще ломает представления о существующих стилях, как письма, так и мысли.

Думаю, что проблема современной России в том, что весь дискурс о российском кино утыкается в Балабанова, а литературы - в Лимонова, а не только в то, что есть фланг патриотов и либералов, а других флангов нет, как вы пишете в книге. Как будто нет, и не было других, не менее достойных и талантливых коллег Балабанова и Лимонова...

C Лимоновым происходит все по той же дурной отечественной матрице, что и всегда: не читать, не замечать, гнобить и исходить попытками сарказма при жизни, а, только кинув землю на крышку гроба, бежать возводить бюсты в бронзе, называть «свежеотбывшего на тот свет» классиком, улицы в честь, а себя лучшим другом и любимой вдовой… Здесь, как и в проблеме только двух лагерей, нужна даже не золотая середина (я же тоже недалеко ушел, тоже за максимализм и крайности), но – третий путь. Та же тягчайшая проблема, что у нас нет никакой иной политической силы, идеи, кроме уже пару веков как опостылевших западников и патриотов («обе вы хороши!», бросает Маргарита скандалящим теткам на коммунальной кухне), особенно проявило себя в последние годы. Лучшие друзья выливают друг на друга ниагары помоев и ненависти и навсегда расходятся за поставленный не тому лагерю лайк… Я много раз писал и говорил о необходимости этой третьей силы, хотя бы - вспомним прозвучавшую в начале беседы книгу Франкопана о почти обреченности Земли из-за подхода к использованию ее человечеством – экологической. О том, что радикально ново нужно пересмотреть вообще все пути развития и целеполагания. Уйти, наконец-то, от того прогресса, что возвращает нас в полное Средневековье – чума ковида, войны по национальному признаку или что там следующее в/по повестке. Все это доказывает тотальную обреченность и лишенность смысла нынешней цивилизации. И это можно доказать совершенно элементарно: цели любого государства, ТНК, корпорации, фирмы, модерного человека – в увеличении прибыли. На сколько процентов, до каких цифр, для чего вообще? Сколько денег заложено в военные бюджеты и те прочие, что путем ухудшения экологической обстановки и нагнетание плохо изученного технократического (даже лидеры Силиконовой долины выступили против бесконтрольного развития ИИ!), ведут – к разработке смерти, а какой бюджет заложен на то самое федоровское, да просто христианское, религиозное воскрешение мертвых? Человечество невозможно без того, что сейчас называется гуманистическим, а раньше, без экивоков, религиозным основанием. Но об этом – очевидном! – говорили столько раз и так никому не нужно, что и повторять смысла нет.

Побуду антагонистом Лимонова. Их творческие акты - культ силы (читай: насилия), по большому счету. И мне кажется, что Лимонов был никакой не политик, а самовлюбленный нигилист и использовал свою НБП лишь для ширмы... Чтобы больше мелькать в СМИ, казаться бунтарем, быть любимцем женщин. Вы с этим согласны?

Скорее согласен с тем, что любой писатель самовлюблен и пиарит, позиционирует и продает себя тем или иным образом. “Every artist is a cannibal, every poet is a thief”, как пели U2. Что, скажем, мешало Кафке самому тихо сжечь свои рукописи, а не завещать это сделать Броду? Если задуматься, крайне манерный, но гениальный в смысле маркетинга посыл.

Отойдем от лимоновской темы. Если Славникова и Стениловская говорят, что Чанцева - нет, имея в виду как литературного критика, то я могу им заметить, что тогда и Бога, и солнца, и Луны тоже нет, и России нет, и вообще нет ничего святого, даже Японии. У писателей хватает недоброжелателей даже среди коллег... Как вы относитесь к этим звериным повадкам узколобых хейтеров-коллег по цеху?

Они имели в виду другое, что в моих ранних критических текстах было о книгах, но не было так называемой личного начала, авторской позиции о них. Сейчас оная пресловутая субъективность появилась. Совсем не уверен, что это к лучшему: за редким исключением вроде Беньямина, Набокова или Гольдштейна, меня самого интересует книга, а не то, что критик А или Б о ней думает.

Приведу вашу цитату: “Господи, эти писатели, поэты, как они могут писать, вообще что-то о людях, ведь им абсолютно неинтересно все, что вокруг их кожи? Потому и могут. А вот те, кто видел мир, тот ослеп и молчит”. Как это верно подмечено! И сказано одновременно о многих. “Немногое о многих”, я бы это назвал...

Став чуть умнее/циничнее/опытные в литературном мире, я больше всего жалею о книгах, подаренных знакомым писателям. Они ведь их не читают (буквальный рекорд – один, и очень хороший, попросил меня подарить ему книгу – повторно), вообще – читают крайне мало, в обычном меню – свои патроны, любовницы и главный конкурент. Тот случайный мальчик, что принес подписать пожелтевший журнал с древней статьей, читает, они – нет.

Еще ваша цитата: “Мария Алексеевна Дмитровская мне в комменте пишет: “Я летом всегда думаю, как бы посмотрели на нас люди условно начала 20 века. И я чувствую страшный стыд — потому что они, конечно, воспринимали бы нас как голых, во всей нестерпимой непристойности. Но ведь это максимально комфортная одежда. В некотором смысле современный человек давно разделся, обнажился, ему нечего терять. Но и взять с него нечего. И вот он такой, готовый к концу света, который давно наступил, но прошел незамеченным”. Мне кажется, что женщины, а не только филологи-лингвисты с большим именем, видят в жизни нечто большее, чем мы, мужчины. Вам так не кажется?

Та самая голая жизнь Агамбена в обычных условиях… Кажется, и давно. Сознание мужчин довольно ограничено – сексом и честолюбием. Это, впрочем, позволяет добиваться определенных успехов, глубоко заходить и осваивать какую-то область желания/реализации. Женское же сознание более нюансировано тем, что изначально нацелено на объект и субъект, себя и ребенка, что способствует диверсификации оптики, позволяет видеть мир в его более сложном разнообразии. Пусть меня в очередной раз распнут некоторые особенно активные радфемки, я действительно далек от этой модной парадигмы, реализующейся все в тех же кострах для ведьм (ныне – мужчин и просто неугодных). Но чем дальше, тем ближе к идеям Теренса Маккены https://magazines.gorky.media/druzhba/2023/3/steklyannye-samolyoty-vnutri-ili-tripy-s-ernstom-yungerom.html, вообще, пусть и заезженному представлению о том, что man’s world – нацелен на прагматизм, непосредственную выгоду, эксплуатацию, рациональное и техническое. От рациональности и прагматической выгоды давно нужно отказаться, чтобы приблизиться к подлинной цели – «если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода». И, еще одна избитая идея, не грех учиться у Востока. Если Запад нацелен на результат (выгоду, успех), к которому идет (по трупам) любой ценой, то для Востока важнее процесс, его церемониальность, соответствие и тонкая вписанность, гармоничность с природой, людьми, страной, космосом, Дао. Собственно, речь и не о Востоке совсем, праведно жить призывали все великие посвященные. «В моменте», ибо «времени больше не будет», уже нет, как мы выяснили, одна сплошная вечность.

В книге много сексуальных ноток, сексуальности, почти по Фрейду. Вы не довольствуетесь только лишь платонической любовью и показываете все проявления страстей человека в интимном плане, такие как оргазм, секс и так далее. Для чего вы это делаете?

Сознательно я ничего не делаю. Аналитикой я занимаюсь на работе, в литературной критике. В прозе я позволяю себе ничего не анализировать, скорее, проза анализирует меня самого, что вы и подметили этим замечанием. А конкретно сексуальное и телесное? Оно есть, его не может не быть. И, будем честны, оно определяет гораздо больше сфер в жизни человека, чем то же платоническое или идеологическое. Возможно, поэтому с ним сейчас и борются, начиная склонять человечество к асексуальному, искусственному, виртуальному. Смерть, вера, тело – слишком сильные акторы, они всегда пугали тех, кто хотел иметь не вольных людей, а послушный электорат в дисциплинарном санатории, мягких консюмеристов в обществе спектакля. (Кстати, тот же «венский шарлатан» Фрейд вывел, конечно, дионисийское из тени и из-под спуда, но и попытался умертвить одновременно, накинув сети дурных каббалистических интерпретаций.)

Но не надо забывать, что боящийся смерти боится по сути жизни, так что победа в итоге будет на стороне примордиального. Другой вопрос, как это произойдет. Древние силы когда-то регулировались древними же законами (тем самым Дао, да как назвать), сейчас же – это выбросы первобытного пара (те самые сторонники Трампа в масках викингов в Капитолии).

В книге много достойных вещей, но больше всего мне понравились рассказы - “Марка реки” и “Дачный рассказ”. Как и при каких обстоятельствах они писались?

«Марка реки» - за одну ночь, 1-го января, когда эти народные гуляния с китайскими фейерверками абсолютно не давали спать: бессонница, как и сам сон, это такой фармакон, с одной стороны, убивает, закрывает нормальную жизнь, с другой, открывает врата восприятия. «Дачный рассказ» - действительно дачный, я начал и закончил его в те же примерно даты, что и сезон на моей летней даче. Не приспособленной, увы, к зимнему там пребыванию – а то рассказа мог бы быть гораздо пространнее.

Как объяснить ваше тяготение к малым формам?

Можно при желании объяснить все. И тем, о чем мы говорили, несимпатией нынешнего читателя к крупным формам (хотя издатели упорно хотят продавать романы, а не сборники рассказов, вот парадокс!). И тем, что счастливое, гармоническое, уверенное в себе сознание склоняется к большим объемом, а разорванное, центрированное на ощущение трагичности и смертности мира, подчас ограничится лишь одним знаком препирания, вопроса и(ли) точки, а иногда не имеет сил и на него… Но, опять же, мне тут интереснее не анализировать – вот оно пришло так, что ж, нужно открыть двери гостю, а не выталкивать его с порога серией вопросов. Интереснее другое, что потом уже я проследил для себя целую линию подобного письма. Кого-то я, разумеется, читал до этого – Паскаль, Ницше, Чоран, Юнгер, французских афористов, дзуйхицу (из которых меня, япониста, выводят с упорством, достойным другого употребления, – ведь невозможно войти в ум и стиль придворной дамы эпохи Хэйан!). Кого-то читал скорее одновременно письму – Останин, Ильянен, Бавильский, Балла, Иличевский. С кем-то иначе – Розанова, с которым также постояннейше сравнивают, читал, интересен, но не люблю так, чтобы пытаться подражать, вот руку на сердце и на клавиатуру положа говорю. Что-то читал, но забыл в этом контексте – «Записки и выписки» Гаспарова, которые недавно вспомнила Ольга Балла в отзыве на книгу https://ug.ru/edinstvennyj-dostup-k-beskonechnomu/. Не важно даже, кто был первым и когда прочел или не прочел другого. Важно, что такая линия была всегда – от Шамфора и Ривароля до Пессоа и Дефоре. Надеюсь, когда-нибудь о ней напишут достойную книгу. Может, фрагментарное эссе или один достойный афоризм.

Магистральная тема сборника - память и тишина. Вы пишете: “Я ращу тишину. Дети, родные, собеседники, покров старости”. Можете ли вы о себе сказать словами Пастернака: “Тишина - это лучшее из того, что мне доводилось слышать”?

Тишина – это лучшая музыка и ближайшая тропинка к Богу, разумеется, никто еще не дошел к нему маршами по столбовой дороге. Здесь можно наговорить очень много базовых вещей. Так, абсолютно все религии провозглашали тишину (будь это медитация Будды, удаление Мухаммеда в пустыню или исихазм) как путь богопостижения – как Гегель сказал, что с Сократом впервые совершилось обращение сознания вовнутрь, так и тишина есть первичный медиатор оного. Современный же мир, боящийся тишины еще пуще, чем секса и смерти, оказывается максимально далек от нее (тебе, желая вроде бы угодить и услужить, а, на самом деле, заткнуть уши, включат музыку всегда и везде – в ТЦ, в лифте, в такси, за две минуты до ответа оператора). Таким образом, нащупать, прикоснуться к чему-то подлинному прахом своих пальцев и почувствовать, что прах – это зола под корнями будущих в(о)сходов, - можно лишь в тишине.

Спасибо за интересный диалог, Саша.

Вам спасибо, Артем!

Беседовал Артем Комаров