Елена Калашникова – филолог, журналист, автор книги «По-русски с любовью. Беседы с переводчиками». С нею мы поговорили об одном из самых неоднозначных поэтов XX - XXI века - Илье Валерьевиче Кормильцеве, у которого Елена Калашникова неоднократно брала интервью.

- Владимир Шахрин говорит, что Илья Кормильцев был для своего поколения тем, кем был Бродский для своего. Вы согласны?

- И Кормильцев, и Бродский сильно повлияли на культуру в целом. Но в каких величинах измерить их воздействие? Наверное, в людях, изменившихся после того, как прочитали, услышали, познакомились с их текстами (оригинальными и переводными). И таких очень много.
 
- Что вас привлекало в личности Кормильцева? Для вас лично он первостепенно поэт или переводчик?

- Он – личность, и это главное. Мне интересны личности, а чем уж занимается конкретный человек – музыкой, стрельбой из арбалета или переводом – не столь важно. В случае Кормильцева стихи его для меня все-таки важнее переводов.
 
-Дмитрий Быков пишет о своем отношении к Кормильцеву, как о благоговении, которое он испытывал при первой встрече с ним в 1990 году, и не утратил потом,  а ваше отношение к нему было каково?
 
- Кормильцев был мне интересен. Впервые я увидела его в редакции журнала «Иностранная литература» в июле 2000-го. Я принесла показать свой диплом, посвященный английскому эссе, и рассказала редактору Виктору Ашкенази про идею сделать серию фотопортретов переводчиков. И он познакомил меня с теми, кто был в тот момент в редакции, а я их зафотодокументировала. В основном, это были сотрудники, а еще Виктор Коган и Илья Кормильцев. Я сидела в коридоре. Кормильцев вышел из одной комнаты, открыл дверь в другую, послышалось восклицание «Илья!..», он зашел и начался оживленный разговор. Когда он вышел, Виктор Ашкенази представил нас друг другу. Был солнечный день, и я сфотографировала его на крыльце, после чего он укатил на самокате. Мы виделись еще несколько раз. 2 марта 2001-го был замечательный день. Накануне я уволилась с работы и была счастлива. И следующий день подтвердил, что все правильно: Кормильцев позвал меня на презентацию своего перевода романа Ника Кейва «И узрела ослица Ангела божия» в клуб «16 тонн», а потом я поехала в гости к Соломону Апту, замечательному переводчику, сыгравшему большую роль в моей жизни. Дважды я ездила к Кормильцеву домой – записывать интервью. Второй раз это было в апреле 2001-го – мы говорили о музыке, переводах, книгах. Тоже был солнечный день, мы сидели на кухне. Запомнилась почему-то большая плитка темного шоколада. Сейчас поняла, что Кормильцев у меня снова «срифмовался» с Аптом: после интервью я поехала в австрийское посольство на вручение премии Соломону Апту. А несколько месяцев спустя он позвал меня в Новопушкинский сквер и подарил диск группы «Чужие» - «Подполье». И песни эти попали в струю – я их тогда много слушала. Достала сейчас диск – на нем бумажечка наклеена: № 0011. 

- Перед встречей или потом читали ли вы его вторую и последнюю авторскую - книгу  "Никто из ниоткуда"?

- Не читала.
 
- Что вы думаете по поводу  его подхода  к "литературе как руководству к действию" (положения, высказанного в интервью с вами)?

- Наверное, он имеет в виду литературоцентричность – многих формируют именно книги, литература. И я одна из них. Как и он сам. В нашем интервью Кормильцев говорит: «В детстве читали вслух. Например, на лето было задание прочитать по ролям всего Диккенса. Меня воспитывали бабушка и дедушка, которые, к моему счастью, относились к несоветскому поколению. <> Они несли печать прошлого века, когда было принято читать вслух». А литературу как руководство к действию он выпускал в своем издательстве «Ультра.Культура». Ну и переводил, конечно же.  

- Насколько могу судить, Кормильцев к концу жизни порвал отношения с "Иностранкой". Как вы думаете, дело во вспыльчивой, неуживчивой натуре поэта или в чем-то другом?

- Ничего об этом не знаю.

- Что для вас значат поэтические тексты Кормильцева? Ваше отношение к ним тогда и сейчас?

- Его поэтические тексты пришли ко мне, как и к большинству, через песни. Первое, что услышала, - «Я хочу быть с тобой». Эта песня была на маленькой голубой пластиночке в журнале «Кругозор», его я купила в киоске рядом с домом. Мне было лет 11-12, наверное. Она меня заворожила, я слушала и переслушивала ее на дедушкином проигрывателе. Песни на стихи Кормильцева я специально не слушаю, но когда в пригородных электричках молодые люди поют «Апостол Андрей», каждый раз у меня слезы наворачиваются.
 
- В своей беседе с Вами, Кормильцев говорит о Денисе Борисове, как о подающем надежды молодом переводчике. Вы его не находили потом, не общались?

- Не искала, ничего о нем не знаю.

- Глеб Самойлов посвятил Кормильцеву песню "Порвали мечту". Можно ли Кормильцева назвать счастливом человеком, который не представлял жизни без стихов, не был "одинокой птицей" в личной жизни, но проекты которого (НАУ и "Ультра. культура" так и не были реализованы в полной мере?

- Песню эту не знаю. В жизни каждого немало моментов счастья, думаю, и у Ильи Кормильцева их было много, а уж сколько подобных мгновений подарили его тексты и переводы другим!.. Про неполную реализованность задумок: не так уж часто замыслы полностью реализуются, а бывает, воплощаются, а творец недоволен результатом, а иногда дальше «величия замысла» по разным причинам ничего не идет. В случае Кормильцева многие его идеи воплотились – в поэзии, переводах, книгах, и от нас зависит, как с этим жить. 

Беседовал Артем Лебедев

Фото - Елена Калашникова