«Философия – один из сильнейших соблазнов…»

У нас в городе с лекциями и презентацией новой книги побывал Александр Куприянович Секацкий – философ, писатель, лауреат премии Андрея Белого, публицист.

В рамках беседы нам удалось поговорить об одиночестве, роли философии в современном мире, о крупнейших зарубежных философах, «АССЕ-культуре», моделях поведения и о некотором другом.

- Александр Куприянович, Ваша новая книга называется - «Философия возможных миров». Я знаю, что эта книга - сборник эссе. Можете в двух словах рассказать, о чем она?

- Обо всем на свете можно хоть что-нибудь сказать в двух словах… ну, в двух предложениях. Возможные миры похожи на рой бесчисленных пчел, клубящихся над каждым объектом Вселенной, будь то, одинокий атом или, скажем, какая-нибудь цивилизация на излете. Им нелегко протиснуться в осуществленность, но описание может помочь, оно может дать жало одной из таких пчел. Я думаю, что одно из самых интересных занятий состоит в том, чтобы наблюдать, как возможность становится действительностью, что при этом в ней обнаруживается, и как наше привычное, в свою очередь, становится относительным, зыбким, а то и вовсе исчезает.

- Вопрос о бремени. Сейчас, как мне представляется, крах философии. Взрослые люди, хотя и говорят, что надо относиться к жизни по-философски, но они избегают серьезного изучения философии, подходя к философии, как к чему-то ненужному, как к архаике…

Во времена карьеристов, юристов, экономистов и политтехнологов, среди молодежи стало непопулярно и скучно учиться на философа, писать научные труды, издавать книги. Какая высшая цель, сверхзадача, если хотите,- Высшая философия, следование ДАО, ведет вас по этому направлению всю сознательную жизнь? И как на этом направлении не отступиться, не поддаться соблазнам?

- Мне-то кажется, что философия - это один из сильнейших соблазнов, и миру, быть может, очень повезло, что он не овладевает всеми. Остается вопрос, отвращает ли философия от других соблазнов? Пожалуй, только в том случае, если она стала образом жизни или повседневным занятием, вроде работы. Хотя и тут могут обнаружиться свои возможности, напрямую не связанные с философией… Кстати, меня всегда поражала стойкость упомянутых вами «юристов и карьеристов» к красоте философских построений, у них что-то вроде врожденного иммунитета к философии и его никак не пробить.

- Любой творческий, одаренный человек сталкивается с одиночеством. Как вы заполняете пространство внутреннего времени? Как много времени вы тратите на так называемое «пастбище» Интернета?

- Любовь к одиночеству и даже его спокойная выносимость - это и вправду важные качества, вот только важно здесь не путать любовь с кокетством, которое, скорее, представляет собой апофеоз пошлости.

В интернете я провожу не очень много времени – я не представлен в социальных сетях, притом, что интернет как феномен меня, безусловно, интересует. Предпочитаю обычные книги (хотя скоро их назовут необычными), самые разные разговоры и вообще контактное проживание.

- Во времена политики, как мне кажется, роль философа - это роль человека над схваткой, который просто дает представление о сегодняшнем и вчерашнем дне. Что вы об этом думаете?

- Греки, конечно, так не считали. Но, возможно, если бы они увидели, что под политикой понимают сегодня (ровно то, что в Греции именовалось демагогией, как худшей разновидностью софистики), они, включая Аристотеля, попытались бы указать на нелепую подмену имени… Впрочем, похоже, что и демагогия уже не является последним словом, политическая элита современной Европы, утратившая даже остатки воли к власти, сегодня занимается совсем уж странным делом – имитацией демагогии…

- Каких ныне живущих зарубежных философов, которые в своем исследовании представляли бы исчерпывающую картину миру, кроме Славоя Жижека, вы можете назвать?

Я по-прежнему считаю наиболее интересным современным мыслителем Вольфганга Гигериха. Слежу за творчеством Бруно Латура, Квентина Мейясу, Питера Брауна и еще нескольких европейских философов, включая и Славоя Жижека.

- В Саратове вы читали лекцию - «АССА. Культура как феномен времени». На лекции вы сказали, что такое явление, как «АССА- культура» сейчас невозможно. Почему дело обстоит таким образом, на Ваш взгляд? Ведь живы и продолжают творить Сергей Соловьев, БГ, Сергей Бугаев (Африка)…?

- «Асса-культура» сформировалась под воздействием уникальных обстоятельств, появилась, как появляются алмазы или как жемчужины в перламутре раковин. Только это были напластования самого времени, сказался эффект взаимодействия разнородных темпоральных слоев.

С одной стороны – теневой коммунизм поздней советской эпохи, когда можно было ходить на какую-то символическую работу, совершенно не вникая в ее суть. Жить, не заботясь о хлебе насущном и о крыше над головой: все это как-нибудь приложится. Заниматься при этом чтением, искусством и флиртом – все три занятия имели высокий статус, обеспечивая бытие в признанности. Так существовал советский андеграунд в целом, н даже на этом фоне «асса-культура» явилась уникальным феноменом. Она была удивительно свободна от политической ангажированности: советское и антисоветское сплелось в ней в причудливом симбиозе. Но не буду повторять лекцию, отмечу лишь еще одно обстоятельство: быстрое, мгновенное падение железного занавеса привело к тому, что историческая последовательность культурных форм и стилей открылась в состоянии данности сразу. Скажем, Бергсон, Сартр и Бодирийар вошли одновременно, как современники – и именно так были встречены художниками и поэтами «асса-культуры». С ними соседствовали Гагарин, Александр Богданов, ожившие персонажи Серебряного Века.

Сама «асса-культура» в результате представляла собой нечто очень напоминающее город из знаменитой песни, где водятся животные невиданной красы: одно из них, как огнегривый лев, другое – вол, исполненный очей, а уж, сколько золотых орлов небесных…

И все они исчезли в одночасье, словно бы мгновенно опустились шлюзы и перекрыли поток их времени: к власти в России пришла братва, а искусство Курехина, Тимура Новикова и Павла Пепперштейна было еще более чуждо их вкусам, чем скромным эстетическим запросам советских комсомольских вожаков. Можно сказать, что «асса-культура» замолчала на полуслове, не допев свою песенку и не высказав своих главных смыслов. Странным образом внезапность исчезновения вселяет некоторый оптимизм, мне иногда кажется, что само это время с населявшими его животными невиданной красы впало в анабиоз, как бы свернулось и выбыло из проживания. Но с наступлением благоприятных условий, как знать, «асса-культура» может выйти из анабиоза и снова оказаться предъявленной к проживанию.

- На еще одной лекции, которую вы прочитали у нас в городе, вы говорили о сегодняшнем дне. В рамках действующего сценария возможен ли выход за рамки, то есть выбор модели поведения исключающей линию бунта на корабле или линии жизни пресловутых хуматонов?

- Выход в виде внутренней эмиграции поодиночке или небольшими группами (тусовками) всегда возможен, но именно поэтому мы вряд ли сочтем его выходом, требующим борьбы или систематического усилия воли. В условиях полного краха элит фаустовской цивилизации, стоит присмотреться к арт-пролетариату, постепенно обретающему классовое самосознание и к ренессансу суверенитетов, знаменующему конец однополярного мира. Да, кстати, и к «бунту на корабле» стоит присмотреться. Простые люди Европы и Америки (назовем это так) выступили против больших СМИ, фактически против всей четвертой власти, которая мгновенно консолидировалась, почуяв неладное – и одержали первую победу. Это дорогого стоит.

- Давайте напоследок вспомним Дмитрия Пригова и Илью Кормильцева. Являлись ли ныне практически забытые поэты-экзистенциалисты – Илья Кормильцев, Дмитрий Пригов - бунтовщиками? И в чем, по-вашему, их главная заслуга?

- Вы упомянули действительно ярких и самобытных художников. Если Дмитрий Александрович Пригов еще удостоился некоторого признания при жизни, то удивительный Илья Кормильцев почти забыт. Но они точно существуют в модусе до востребования, которое, в свою очередь, имеет правильный формат – в рамках некой целостной культуры, принятой к проживанию.

Беседовал Артем Лебедев