«Журналист что пляжный фотограф – убитая профессия»
Игорь Свинаренко – один из самых востребованных современных российских журналистов, которому удается мастерски брать интервью, писать книги, вести блог на Фейсбуке. О линиях жизни, крахе современной журналистики, философии, книге - «Записки одессита», накануне присуждения Игорю Свинаренко премии Правительства РФ, читайте в эксклюзивном интервью нашему журналу.
- Игорь Николаевич, у Вас поистине удивительная судьба: Вы работали каменщиком, бетонщиком, дворником, землекопом, переплетчиком, электрослесарем, фотографом, переводчиком. Вам, полученные от этих работ навыки, в жизни как-то пригодились?
- Эээ, пригодилось то, что я жил среди простого народа, а не только в академической среде – легко разговаривать с людьми, я не прикидываюсь, что их понимаю, а таки понимаю.
На бетонных работах я еще отличался в шабашках. Бомбил, ездил на «Москвиче». На военной кафедре нас учили допрашивать военнопленных – это очень полезная наука, как брать интервью практически, только жестче.
Ну, и конечно по работе иногда приходилось фотографировать и говорить с иностранцами.
И еще довольно полезный экспириенс. 10 лет назад мне поставили диагноз – рак. Химия, облучение иногда. Легче жить, когда привыкаешь к мысли – в любой момент можешь помереть, и думаешь: да и хер с ним, да — да, нет – нет. Новый ракурс. Покой. Просветление. Да, спокойное отношение к очень многим вещам. С жалостью смотришь на суету разных людей…
- Вы родились в украинском городе Мариуполь в 1957 году. Когда Вы поняли, что с Украиной все покончено, и Вы собираетесь переехать? Как Вы оказались в Москве?
- Родился я, да, в Мариуполе. Родители были там на каникулах в то лето. А дальше их распределили в Макеевку, и я там жил с ними, учился в школе. А в 1975 – мне было 18 – я поступил на журфак МГУ, и как-то застрял в России. Это не было эмиграцией – я просто переместился с одного края империи на другой, в пределах одной страны. Империя выскользнула из-под меня. Я оставался все эти годы на месте. Ни Мариуполь, ни Макеевка не были так уж прям украинскими городами. Там не носили вышиванок, не говорили на мове – хотя в основном ее понимали. Донбасс – это такая особая территория. Русской ее тоже нельзя было назвать. Ну, вот как некоторые (или многие) казаки обижаются, когда их называют русскими. Донецкие тоже другие. Там говорят (говорили) на неком диалекте, похожем на козачу говiрку. (Кстати, Макеевка стоит на земле бывшего Войска Донского, чтоб вы знали. Это о многом говорит.) Фрикативное это «г». Другие интонации и ударения. Много отличий. Устный у меня у самого суржик, а письменный – русский. Вот у вас русский устный/письменный – это один язык, а у меня два разных. Могу еще сказать, что хорошего в Москве. Тут легче живется космополитам, таким как я. Это не melting pot, но все же.
- Оглядываясь на свою прошедшую жизнь, можете ли Вы сказать, что 90-е годы (время распада СССР, преступности, безвременья) для Вас абсолютно потерянное время?
- Для меня это было самое интересное время. Преступность хорошо кормила меня (я одно время был начальником отдела преступности «Коммерсанта»). Новая жизнь, впервые – свободная пресса, воля, границы открылись, можно заработать и поехать куда угодно.
- Помните ли Вы свое первое интервью?
- Первое, кажется, я взял у школьного товарища Юры Чепурного, он выиграл соревнования по гимнастике, текст со своим фото я опубликовал в «Макеевском рабочем» в 1973 году.
- Помните ли Вы момент, когда проснулись, что называется, знаменитым?
- Проснулся знаменитым, не помню когда.
- Вы интервьюировали многих олигархов (Коха, Авена, Березовского и других), писателей (Битова, Тарковского, Лимонова, Проханова и многих других). Есть ли, на Ваш взгляд, строгое отличие между олигархом и писателем на человеческом уровне? С кем Вам интереснее общаться – с писателем или с олигархом?
- Олигархи очень трезвы и циничны, а писатели наивны, они во власти своих иллюзий. У первых больше денег, это отличие обсуждали Хемингуэй с Фицджеральдом в известном разговоре. И они меньше бухают, не расслабляются, боятся проколоться. Вообще же интересны все яркие люди.
- Существуют ли, на Ваш взгляд, определенные признаки, качества, которые присущи всем творческим людям?
- Они любят «ссать» против ветра. Это привлекает. Главное, чтоб на тебя не попали брызги.
- У Вас выходили книги - «Великие писатели земли русской», «Сильно умные разговоры про успех», «Беседы с великими». Интервью – Ваш любимый жанр в журналистике?
- Наверное, да.
- Есть ли у Вас претензии к современным журналистам? В частности, к уровню владения ими ремеслом.
- Если говорить про молодежь, то она как-то не очень много знает о жизни и не очень к этому тянется. Вообще мне непонятно, зачем сегодня идти в журналистику. У нас 40 лет назад был очень небогатый выбор профессий. Но сегодня! Я бы, пожалуй, пошел в военное училище, если б сейчас был молодым. Такие перспективы! Можно поехать воевать куда угодно! За любую симпатичную тебе идею! И при этом получить и гонорар, и адреналин... Мир повидать.
- Согласны ли Вы с мнением, что успех состоит только в одном – в способности прожить собственную жизнь, так, как ты этого хочешь?
- Пожалуй, да. Если ты жил как хотел, и в конце получилась херня, так и винить некого. И ты сможешь сказать как в «Пролетая над гнездом кукушки», про индейца – по крайней мере, он попробовал. А если ты делал то, чего не хотел и проиграл – то ты просто мудак, и все.
- Смысл жизни и счастье как-то связаны между собой?
- Наверное, да. Трудно представить себе счастливого человека, который не видит в жизни смысла. Он пойдет и удавится, и где ж тут счастье?
- Что Вам больше всего нравится в своем деле?
- Не ходить каждый день в офис. Можно послать нахуй любого начальника. Можно бухать с утра, если охота. Ездить туда-сюда на казенный счет. Часто общаться с интересными людьми – вряд ли тебе закажут интервью с унылым говном.
- Вы можете сказать о себе, что Вы – фаталист? В жизни все предопределено или мы можем предопределить свою судьбу сами?
- Сами, все сами.
- Вы живете в Москве. Можно ли о городе судить по человеку, как Вы думаете?
- Вот приезжая в Москву, вы первым делом видите на вокзале бомжей и ментов. Судить по ним?
- Я имею в виду постоянных жителей Москвы, людей разных профессий, которых встретишь в метро, в Москве.
- В Москве пипл довольно суровый, город отражает точно. Лица свирепые. Одежда мрачная. Все такое недоброе, да.
- По интервью Вы много материтесь. Это отличительное свойство Вашей профессии?
- Матом я не ругаюсь, а говорю на нем. Мат - полноправная часть великого и могучего! Не надо прикидываться гимназистками, и бояться его, нах.
- На сайте «Планета» с успехом завершен Ваш каудфандинговый проект издания книги - «Записки одессита». Два вопроса. Когда появится эта книга? В связи с трагическим событием 2 мая 2014 года, произошедшим в Одессе в Доме профсоюзов, не стала ли для Вас Одесса - городом чужим, в который уже не хочется возвращаться?
- Думаю, книга выйдет в феврале, ну не позже марта. Людей жгли преступники, их надо наказать, доказав их вину в честном суде. Я смотрел разные видео в сети по тем событиям. Один клип показывал некоего офицера одесской милиции, который направлял неких активистов, они из-за спин ментов стреляли по майдановцам. Он, кажется, был зам начальника УВД, с какой-то экзотической фамилией – типа греческой. Допросить бы его. Но он скрывается, угадайте где – в России. В Москве, кстати, убили довольно много хорошо мне знакомых людей. Анну Политковскую, мою однокурсницу. Борю Немцова, моего старого товарища. Юрия Щекочихина, которого я помню по старой «Комсомольской правде». И так далее. Куда мне отсюда съезжать? Где не убивают никого? Не знаю...
- Ваш коллега – Матвей Ганапольский написал свой учебник журналистики – «Кисло-сладкую журналистику». Не планируете ли Вы написать свой учебник журналистики?
- Я б написал за хороший гонорар. С хорошим тиражом. А так от нехуй делать – пожалуй, нет. Не уверен вообще, что такой учебник нужен. Есть много американских учебников. Читать их надо, если кому интересно, на языке, журналист, не знающий английского – это нонсенс. Писать русский учебник – на кого? Для какой журналистики? Которая есть и какая должна быть? Типа «как вести себя на собраниях на Старой площади, когда дают установку, как писать»? Или «Если вас арестуют, как быстро проглотить флешку»? «Как переносить пытки и не сдать своих информаторов»? И да, я уже говорил – не понимаю, зачем сегодня идти в журналистику. Исчезли многие профессии – пляжный фотограф, трубочист, оператор ЭВМ и т. д. Может быть, и журналист уже в этом списке. Вон есть блогеры, надо выбрать себе каких-то в Телеграме – и будете знать все!
И вот еще. Я часто спрашиваю людей, у которых беру интервью – какой вопрос я пропустил, что важное они сами бы хотели сказать urbi et orbi? (Это, кстати, об учебнике журналистики). Иногда это дает хорошие результаты. Странно, что вы меня не спросили про политику. Ну, наверно, молодежи это не так интересно, как старикам. Так вот, я хотел сказать, что таки реально по большому счету каждый народ живет так, как хочет. Вот немцы в 30-е – 40-е годы страстно хотели избавиться от евреев. Просто, чтоб их не было рядом с ними. Сперва пытались их выслать, в частности, на Мадагаскар. Не получилось – начали убивать. И это не только потому, что фюрер приказал. Американцы довольно долго не считали негров людьми, и потому устроили сегрегацию, автобусы и школы «только для белых», да и суды Линча никто не забыл. Бунин в «Окаянных днях» писал про ненависть простого (русского) народа к тем кто «в чистом», в шляпе. Сейчас – что-то похожее. Многим хочется, чтоб у соседа сдохла корова, – Америка чтоб развалилась, чтоб началось извержение вулкана в Йеллоустонском парке и погубило страну. Главные силы нашего этноса уходят вот на эту глубокую «духовную» работу. Сколько их остается на все остальное? Не слишком ли мало для того чтоб просто жить как люди? И да, вы меня считаете востребованным журналистом. Оставляю это утверждение на вашей совести. Ну, вот такое у вас оценочное суждение. Я по этому поводу вспомнил как до войны часто наезжал в Киев, выступал там в разных телешоу, и они считали меня прям экспертом. И там каждый раз мне приходила на ум цитата из «Мастера и Маргариты» – «Дядя Берлиоза считался умным человеком, но – в Киеве.» Вот и сейчас... Видите, в Саратове меня считают востребованным. На днях, кстати, встретил в Доме приемов правительства РФ вашего земляка – Сашу Файфмана. Он уже года три отказывается дать мне интервью. Ну, вот жаль, что так! Очень симпатичный и интересный человек, и вот...
- И, напоследок, поздравляю Вас с присуждением премии Правительства.
- Спасибо. Предыдущую весомую премию мне вручал лично Сорос, в 1999-м кажись году – я тогда был объявлен репортером года. Гляди и еще, что успею получить.
В своей краткой речи на этом вручении я сказал, что мы продолжаем дело величайших публицистов всех времен и нардов, а именно: Матфея, Марка, Иоанна и Луки. Они могли бы ради идеи умолчать о некоторых деяниях Петра, и того же Иуды, но написали все, как было, без купюр, без цензуры. Вот и нам надо так. Такой мой message.
Некоторые товарищи меня попрекают тем, что я взял премию из рук этого режима. Но они не могут предъявить мне мои тексты, за которые мне должно быть стыдно. Так, что предъява не засчитывается. Уранессать!
Беседовал Артем Лебедев