«Все, что делает Лимонов, растет из поэтического восприятия мира…»

Алексей Колобродов – главный редактор журнала - «Общественное мнение», автор книги о Прилепине, близкий друг Захара. С ним мы поговорили о Лимонове, человеке, повлиявшим на целое поколение, Захаре Прилепине, современных писателях, песне - «Пора валить тех, кто говорит пора валить».

- Алексей Юрьевич, Эдуард Лимонов, оценивая вашу последнюю книжку «Вежливый Герой», писал так: «Алексей Колобродов,- критик талантливый и своеобразный. Напишите в следующий раз только обо мне, дорогой Колобродов. Расхваливать меня при этом не требуется». У меня в связи с этим вопрос: какой Вы видите главную книгу у Эдуарда Лимонова?

- Из художественной литературы никак не убрать этот критерий: нравится - не нравится. Мне нравится «харьковская трилогия», по нисходящей, как ни странно – сначала «У нас была великая эпоха», затем – «Подросток Савенко» и «Молодой негодяй».

«Великую эпоху» я просто считаю гениальным произведением. «Подросток Савенко» - это лучшее из того, что в отечественной прозе написано о поколении наших отцов, и о советской провинции 50-х годов, это сильное, мощное действие, организованное на небольшом отрезке времени и пространства. И, как я считаю, Лимонов «подростка Савенко», дописывал потом, в поздние годы, стихами – имперским циклом «СССР – наш древний Рим». «Молодой негодяй» хорош юной, богемной такой, и в то же время провинциальной атмосферой, но я этот роман ставлю все-таки ниже, он рыхловат и затянут. Так вот, «харьковская трилогия» и одна из любимых еще вещей – «Укрощение тигра в Париже» - это шедевры. Нью-Йорские романы мне, в общем-то, до сих пор нравятся, и «Эдичка», и «История его слуги», они невероятно энергичны, пронзительны, но с возрастом их не тянет перечитывать. Однако тут есть не роман, а, скорее, мозаичное эссе – «Дневник Неудачника» - вот это мощнейшая книжка на все времена.

Еще я очень ценю у него короткую прозу парижского периода. Вообще, Эдуард в рассказах наиболее художественно совершенен, абсолютный мастер. Новелистика парижских его времен, циклы «Обыкновенные инциденты», «Коньяк Наполеон», «Великая мать любви»… Они так или иначе примыкают к романному корпусу, и очень интересно со всей творческой вселенной Лимонов а взаимодействуют. Мои издатели – «Пятый Рим», предложили сделать большую работу о Лимонове, как-то отталкиваясь от его напутствия, которое вы процитировали. Я думаю сейчас над этим. Я бы систематизировал Лимонова, как Пикассо какого-нибудь по периодам, или даже сделал периодическую таблицу, куда войдет и география, и эмоциональное настроение, и исторический контекст… Я бы тогда  отталкивался не от романов даже, а от рассказов. Из рассказов я бы строил такие «заборы», очертания его мира, а внутри помещал бы романы…

- Можно ли отделить Лимонова-писателя от Лимонова-человека и революционера?

- Наверное, можно, на уровне бытовом или около того. Потому, что в жизни Дед не производит впечатления мудреца, просто видно, что перед тобой незаурядный такой человек, и ты с ним беседуешь, иногда и забываешь, что перед тобой Эдуард Лимонов. Он умеет создать такое впечатление даже тогда, когда он  выходит на аудиторию, читает стихи или отвечает на вопросы публики, как-то уместно и умело от своего масштаба абстрагируется. Когда ты погружаешься в его прозу или в публицистику, тебя, на протяжении книги, не покидает ощущение того, что человек совершенно по-особому выстраивает свою жизнь, тут уже политику от искусства отделить практически невозможно.

- Что вас больше всего поразило в личности Эдуарда Вениаминовича?

- Мы познакомились с ним задолго до того, как он стал наезжать в Саратов. Даже не для того, чтобы выступать, а исключительно по ностальгическим мотивам: тюрьма-суд-лагерь. Это был момент, когда он только вышел из Энгельской колонии и Сергей Беляк, его адвокат, с которым мы за время процесса успели сдружиться, по договоренности привез его в эфир телевидения, где я тогда работал, делал передачу, мы собственно тогда познакомились. Банально, но тогда меня поразил тот факт, что это живой Лимонов, его можно видеть рядом, с ним можно поговорить. Потом мы, собственно, общались на разные темы. Меня и тогда, и сейчас удивляет его полная вовлеченность в процессы, он знает все. Какие там источники информации? Чем он пользуется? Всегда поражает его невероятная «прошаренность».

- Светлана Васильевна Кекова называла Лимонова – «поэтом». Вы согласны?

- Да, со Светланой Васильевной трудно не согласиться.  Я бы только уточнил эту мысль: все, что Лимонов сделал и, даст Бог, еще сделает, растет из поэтического восприятия мира.

- За что бы вы сказали спасибо Захару Прилепину, ученику Эдуарда Вениаминовича?

- Да я где-то об этом писал. Русская литература, благодаря ему, вернулась не только в актуальное поле обсуждения, но и на улицу, вновь стала достоянием не узкой группы интеллигентов, а народа. Она сделалась не отражателем реальности, а самой настоящей, крайне интересной реальностью. Огромная заслуга в этом Прилепина и других «новых реалистов».  Это писатели нашего поколения, те, кто помладше…

- А другие – это кто?

- Михаил Елизаров, Андрей Рубанов, Роман Сенчин, Сергей Шаргунов… Они привнесли не жизнеподобие, а саму жизнь. Ход жизни, действие ее, многовариантность ее, и, естественно, сопровождающее ее Божье дыхание. Возвращение России в конец XIX – начало XX века. Россия всегда ведь литературоцентрична. Захара сравнивают с Горьким не потому, что они похожи как писатели (этого как раз почти нет), а потому, что у Горького была сходная роль: он развернул литературу к народу.

И второе. Нынешние его изыскания в том, что лучшие литературные имена прошлого готовы были служить не власти и социальным движениям, но национальным интересам. Книга «Взвод» об этом. И здесь очень важное понимание, из которого выбивала нас сначала советская школа, потом либерально-диссидентское литературоведение. Кроме того, на конфликт художника и власти практически никто не посмотрел с эстетической стороны. Как ни странно, параллельно с Прилепиным, вчера мы вспоминали покойного Станислава Сергеевича Говорухина. В его последнем фильме - «Конец прекрасной эпохи», Станислав Сергеевич разобрал конфликт с Советской властью, в который вовлечены герои Довлатова. Мне кажется эта попытка удавшейся. Фильм ругали, фильм считали достаточно легковесным, но он нащупал эту эстетику противостояния, лишенного тяжелосных политических форм, достаточно пожилым, всеми лаврами увенчанным метром-режиссером. Мне это очень нравится, вот и Захар нащупывает такие вещи, и открывает их своему читателю.

- Строчка из песни Захара Прилепина и Элефанка «Пора валить тех, кто говорит пора валить» была написана серьезно?

- Это песня не Прилепина, не «Элефанка», это такое коллективное творчество. Это изначально песня рэпера Рича. Самую ударную, самую хитовую строчку написал Рич, а потом она стала обрастать «мясом»: какой-то куплет написан Захаром, какой-то Ричем. В клипе снимался Хаски, снимался замечательный актер Михаил Сиворин. Это такое творчество одной компании. Напрашивается схожий пример: «Под небом голубым», который приписывают БГ, а на самом деле написал Волохонский, или другой – Свин с песней «Комиссар» - это не его вещь в строгом авторском смысле, тут тоже определенная петербургская компания.

Насколько серьезно к ней относиться? Достаточно того, что к ней серьезно отнеслись либеральные пассионарии, вроде Ксении Лариной. Забавно, что они за своими единомышленниками признают право на иронию, метафору, эзопов язык, право на уход от прямолинейности, а оппонентам приписывают в текстах ровно то, что здесь написано побуквенно.

- А не напоминает ли вам эта строчка из Прилепина и Элефанка цитату из 25/17: «Будем резать друг друга, а вы поглядите»?

- Да, да. В рэпе всегда надо включать второе ироничное прочтение. То есть, определенная доля иронии всегда заложена. Это сильно присутствует и у «Каспийского груза», и «25/17», и у Хаски. Поэтому надо текст рассматривать в совокупности, но я бы не уходил и от прямых трактовок.

 Беседовал Артем Лебедев