Владимир Спектор

Владимир Спектор родился в Луганске, где окончил машиностроительный институт. После службы в армии работал конструктором, пресс-секретарем на тепловозостроительном заводе. Автор двадцати изобретений, член-корреспондент Транспортной академии Украины. Начиная с 90-х годов - главный редактор региональной телекомпании, собкор киевской газеты «Магистраль».

Редактор литературного альманаха и сайта "Свой вариант". Автор более двадцати книг стихотворений и очерковой прозы. Заслуженный работник культуры Украины. Лауреат нескольких литературных премий, в том числе имени Юрия Долгорукого, имени Арсения Тарковского. Почетный председатель правления Межрегионального союза писателей, член Национального союза журналистов Украины.

Среди последних публикаций – в журналах «Слово-Word», «Новый Континент», «Новый Берег», «Радуга», «Сетевая словесность», «Дети Ра», «Зарубежные задворки», «Этажи», «Чайка», «Золотое Руно», «Камертон», «Особняк», «Интер-Фокус»,  «Клаузура», газетах «Литературная газета», «День Литературы», «Поэтоград», «Литературные известия»...

В 2015 году стал лауреатом международного литературного конкурса «Открытая Евразия». В 2017 г. - серебряным призером Германского международного литературного конкурса «Лучшая книга года на русском языке» в номинации «Поэзия». С 2015 года живет в Германии.

 

   *   *   *

Лумумба, Дэвис, Корвалан…

Кто помнит звонкость их фамилий.

От «жили-были» до «забыли» -

Тире, как от «пропал» до «пан».

А я вот помню. «Миру-мир»

Кричал на митингах со всеми.

Прошло своё-чужое время.

Конспект зачитан аж до дыр.

А мира не было, и нет.

Похоже, здесь ему не рады.

И эхо новой канонады

Летит, как бабочка на свет.

      

   *  *   *

Вдоль шерсти, против шерсти – как в гору и с горы,

И, кажется, удача поёт, как Пугачева.

А память – это песня про школьные дворы,

Где если скажешь слово, оно важней второго.

Там тени фотовспышек – как мушки в янтаре,

И мы с тобой там, помнишь, - планируем вернуться.

Вдоль шерсти, против шерсти… Пока что мы в игре,

Как сморщенные яблочки  на разбитом блюдце.

                             

    *   *   *

Это не зловредность, не злопамятство, но…

Просто «стоп» на пути к «забывать».

Это птица, что стучится крылом в окно.

Это «прытью» вдруг ставшая «стать».

Как об этом забудешь, хоть днём, хоть впотьмах,

Где тревогой мерцает рассвет.

На другом языке направление – «нах»…

На родном языке его нет.

  *  *  *

Окно планшета – это жизнь взаймы,

В которой я – регулировщик света.

Не только, впрочем, света, но и тьмы,

Всего, что есть, и, к сожаленью, нету.

Я – свой-чужой в потоке новостей,

Где только взгляд от правды до обмана.

И только фотографии детей

Сигналят честно – выключать свет рано.

   *   *   *

Выжить…

                  Отдать,

                               Получить,

                                          Накормить.

Сделать…

                 Успеть,

                              Дотерпеть,

                                           Не сорваться.

Жизни вибрирует тонкая нить,

Бьётся, как жилка на горле паяца.

Выжить,

               Найти,

                              Не забыть,

                                             Не предать…

Не заклинанье, не просьба, не мантра.

Завтра всё снова начнётся опять.

Это – всего лишь заданье на завтра. 

    *    *    *

Ничего не изменилось,

Только время растворилось,

              И теперь течёт во мне.

Только кровь моя сгустилась,

Только крылья заострились

               Меж лопаток на спине,

И лечу я, как во сне.

               Как цыганка нагадала:

Всё, что будет – будет мало.

               Быть мне нищим и святым.

Где-то в сумраке вокзала

               Мне дорогу указала.

Оглянулся – только дым.

Где огонь был – всё дымится.

Крыльев нет. Но есть страница,

Вся в слезах. Или мечтах.

На странице чьи-то лица.

                  Небо, дым, а в небе птицы,

Лица с песней на устах.

Ветер временем играет.

                 Ветер кровь мою смущает

                 Наяву или во сне.

Мальчик с узкими плечами,

                 Парень с хмурыми очами –

Я не в вас. Но вы во мне.

                  Мы с лопатой на ремне

                  Маршируем на ученье,

Всё слышнее наше пенье.

                   Мы шагаем и поём.

О красавице-дивчине,

                   О судьбе и о калине,

И о времени своём. 

     *   *   *

                             Ну, что с того, что я там был…

                                 Юрий Левитанский

 

Ну, что с того, что не был там,

Где часть моей родни осталась.

Я вовсе «не давлю на жалость»…

Что жалость - звёздам и крестам

На тех могилах, где война

В обнимку с бывшими живыми,

Где время растворяет имя,

Хоть, кажется, ещё видна

Тень правды, что пока жива

(А кто-то думал, что убита),

Но память крови и гранита

Всегда надежней, чем слова.

Ну, что с того, что не был там,

Во мне их боль, надежды, даты…

Назло врагам там – сорок пятый!

Забрать хотите? Не отдам.

  *    *    *

Лежит судьба, как общая тетрадь,

Где среди точек пляшут запятые,

Где строки то прямые, то косые,

И где ошибок мне не сосчитать.

Бежит строка в дорожной суете,

И я, как Бог за всё, что в ней – в ответе.

А в небесах рисует строки ветер.

Он в творчестве всегда на высоте.

А у меня сквозь низменность страстей,

Невольную печаль воспоминаний

Таранит, разбивая жизнь на грани,

Строка любви, парящая над ней

     *    *   *

Было и прошло. Но не бесследно.

Память, словно первая любовь,

Избирательно немилосердна,

Окунаясь в детство вновь и вновь,

Падая в случайные мгновенья,

Где добром отсверкивает зло…

Счастьем было просто ощущенье,

Что осталось больше, чем прошло.

*   *    *

В небесную высь

                    по наивности, видно, стремлюсь,

В пространство от счастья

                    до пятого времени года.

И пусть заблужусь, ошибусь, ушибусь.

                    Ну и пусть.

Но вдруг приоткроется

                     тайна вещей и природы.

Где вещая память пророчит,

                     пугая меня,

Там чьи-то следы – к облакам,

                      На века, сквозь погосты.

Там пятое время не года,

                      а жизни, маня,

Зовёт и меня в эту высь,

                       где не падают звёзды.

       *   *   *

Тёплый ветер, как подарок с юга.

Посреди ненастья – добрый знак.

Как рукопожатье друга,

Как улыбка вдруг и просто так.

Жизнь теплей всего лишь на дыханье,

И длинней - всего лишь на него.

Облака – от встречи до прощанья,

И судьба. И больше ничего.

     *    *    *                

История любви забытой,

Растерянной, задёрганной,

                                   разбитой

На тысячи осколочных ночей,

На тысячи житейских мелочей,

На крохи правды

                       и мгновения обмана.

Любовь разбитая

                      похожа на тирана,

Пытающего душу, плоть и кровь…

Любовь забытая.

                    Но всё-таки, любовь,

Хоть горькая, обидная и злая.

Пускай не рай.

                   Но отблеск рая.  

  

      *  *   *     

Подожди, душа моя,

Слышишь, музыка струится,

То ли грусти не тая,

То ли, как ночная птица,

Превращая ремесло

В Божий дар и вдохновенье,

И мгновенье, что пришло,

Поднимая на крыло,

Вслед за прожитым мгновеньем…

      *     *    *

Ожиданье чуда, как любви,

Ожиданье счастья, как прозренья.

Кажется, что только позови –

От спасенья и до воскресенья

Пролетит эпоха, словно миг,

В отраженье звёздами врастая…

Вслед за ней парю в глазах твоих,

Хоть чудес давно не ожидаю.

      *     *     *

Не слова, не отсутствие слов…

Может быть, ощущенье полёта.

Может быть. Но ещё любовь –

Это будни, болезни, заботы.

И готовность помочь, спасти,

Улыбнуться в момент, когда худо.

Так бывает не часто, учти.

Но не реже, чем всякое чудо.

        *     *     *

И взгляд, как поцелуй, короткий,

Но, всё ж, пронзающий насквозь,

И тень стремительной походки,

И ощущенье, что «всерьёз»…

И тонкий луч, как стих Марины,

Сквозь одиночества печать…

И жизнь – как клинопись на глине,

Где мне не всё дано понять.

     *   *    *

Претенденты на победу в марафоне!

Марафонский бег в оцепленном вагоне,

предвещает он победы вам едва ли,

Не для вас куют победные медали.

Претенденты на медали в оцепленье

Цепь за цепью переходят в наступленье.

Претенденты на победу в марафоне -

Это вам трубит труба в Иерихоне.

Не до жиру, не до бега, не до смеха...

Претенденты...

                  Претенде...

                             И только эхо...

    *   *    *

Потаённый тает свет,

Отражаясь ближней далью.

Тени завтрашних побед

Гаснут в планке над медалью.

И который век подряд

Насмехается над властью

Жаркий, терпкий аромат

Ожидаемого счастья.

       *   *   *

Облака плывут с востока,

И державен их поток.

Безразлична им морока –

Запад прав или Восток.

Им, наполненным дождями,

Важен только свой маршрут

Над полями, над вождями,

Что пришли и вновь уйдут.

       *    *    *

И, в самом деле, всё могло быть хуже. –

Мы живы, невзирая на эпоху.

И даже голубь, словно ангел, кружит,

Как будто подтверждая: «Всё – не плохо».

Хотя судьба ведёт свой счёт потерям,

Где голубь предстаёт воздушным змеем…

В то, что могло быть хуже – твёрдо верю.

А в лучшее мне верится труднее.

     *  *  *

Принимаю горечь дня,

Как лекарственное средство.

На закуску у меня

Карамельный привкус детства.

С горечью знаком сполна -

Внутривенно и наружно.

Растворились в ней война,

И любовь, и страх, и дружба…

        *    *    *

Как плахи нет без палача,

А без картины – отраженья,

Так целое – виднее в мелочах,

Словно подарок в день рожденья.

Подлец себя не видит подлецом,

Он деликатен для себя в избытке,

Себя жалея, хмурится лицом,

Смывая капли крови после пытки.

За всё себя готов он оправдать,

Он – просто выполняет своё дело.

Но Каинова светится печать,

На мелочах, да и на жизни в целом.

  *   *   *

А я из ушедшей эпохи, где бродят забытые сны.

Где делятся крохи, как вдохи,  на эхо огромной страны.

Я помню и не забываю, откуда, зачем и куда. 

Мечты о несбывшемся рае, сгорая, не гасит звезда.          

   *   *   *

Время меняет адрес,

                           среда переходит в четверг.

Мир, май, июнь - потеряны календарём.

Визитки прошлых героев

                           под ветром – то вниз, то вверх.

Вниз, без виз, где время кричит: «Старьё берём!»

Кажется – всё внезапно,

                             но время смеется в ответ.

Память ищет на свалке своё барахло.

Время меняет адрес,

                              но нет его, нет его, нет…

И поле вчерашних снов быльём поросло.

  *   *   *

Завтрашний воздух – в отсеках  стальных  облаков,

Завтрашний мир - как дыханье воздушной эскадры.

Завтра узнаем, возможно, расскажет Песков,

Что там за тайны в небесном прогнозе  на завтра.

Завтрашний воздух – дышать им не передышать.

Даже когда от прогнозов бессовестных плохо.

В завтрашнем небе парит, как всегда, хороша

Сладкая вата еще непочатого вдоха.

      *   *   *

Дым воспоминаний разъедает глаза.

Память о доме, как воздух, закачана в душу.

Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?

- Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.

Трусить – не трусить… Любишь вишневый компот?

Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?

Память с трудом отдаёт. Но, зато как поёт...

Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…

*   *   *

Небо Аустерлица

                       проглядывает сквозь синеву.

Оно прямо здесь, надо мною,

                                       и я его вижу.

Что происходит?

                      Сгущается мрак не во сне, наяву.

И гром канонады внезапно,

                                     бессовестно ближе.

Князя Андрея зрачки отразились

                      в чужих небесах.

И вечность читает на русском,

                                    не чувствуя боли.

Там, в облаках, леденеет

                      Ещё не прочитанный страх,

Который остался забытою книжкою в школе.

 

    *    *    *

Яблоки-дички летят, летят…

Падают на траву.

Жизнь – это тоже фруктовый сад.

В мечтах или наяву

Кто-то цветёт и даёт плоды

Даже в засушливый год…

Яблоня-дичка не ждёт воды –

Просто растёт, растёт.

    *    *    *

Не изабелла, не мускат,

Чья гроздь – селекции отрада.

А просто – дикий виноград,

Изгой ухоженного сада.

Растёт, не ведая стыда,

И наливаясь терпким соком,

Ветвями тянется туда,

Где небо чисто и высоко.

   *   *   *

Условно делимы на «право» и «лево».

Как славно незримы «король, королева,

Сапожник, портной»…

Это со мною и с целой страной,

Где всех поделили почти безусловно

На «любишь — не любишь», на «ровно — не ровно»,

А будто вчера -

Жизни беспечной была, как сестра,

Страна, где  так быстро привыкли к плохому,

Где «эныки-беныки» вышли из дому,

А следом свинец,

Хочешь — не хочешь, но сказке — конец.

* * *

Как будто карандаши,

Рассыпались дни и недели.

Поспали, попили, поели...

Но сердце спешит. Спешит.

И как мне их всех собрать,

Друзей, что рассыпались тоже

Средь старых и новых бомбёжек,

Хотя бы в свою тетрадь,

Собрать карандашный цвет,

Он звался когда-то «Мистецтво»,

Раскрасить дорогу, как детство,

Как счастья былого след.

     *  *  *

А вы из Луганска? Я тоже, я тоже...

И память по сердцу – морозом по коже,

Ну да, заводская труба не дымится.

Морщины на лицах. Границы, границы...

И прошлого тень возле касс на вокзале.

А помните Валю? Не помните Валю...

А всё-таки, помнить -  большая удача.

И я вспоминаю. Не плачу и плачу.

Глаза закрываю – вот улица Даля,

Как с рифмами вместе по ней мы шагали.

Но пройденных улиц закрыта тетрадка.

Вам кажется, выпито всё, без остатка?

А я вот не знаю, и память тревожу...

А вы из Луганска? Я тоже. Я тоже.

    *   *   *

- Всё хорошо. Только небо сердито,

Гром, как внезапный разрыв динамита

Или как эхо ночной канонады…

- Может быть, хватит, об этом. Не надо…

- Всё хорошо. Только дождь без просвета.

- Это преддверие бабьего лета,

Дальней зимы и мужской непогоды…

- Капля за каплей, за годами годы

Всё хорошо, - повторяю я снова,

Мальчик из прошлого. Дедушка. Вова...

    *  *  *

Принимаю горечь дня,

Как лекарственное средство.

На закуску у меня

Карамельный привкус детства.

С горечью знаком сполна -

Внутривенно и наружно.

Растворились в ней война,

И любовь, и страх, и дружба...

  *   *   *

Как у ящиков – двойное дно,

Так и люди – «нашим-вашим».

Говорят – и слышится «вино»,

А на деле – «простокваша»

Слушать и не слышать нелегко.

Привыкаю постепенно.

Вижу, хоть смотрю на молоко –

Убегающую пену.

   *  *  *

«Больше дела, меньше слов,

До свиданья, будь здоров!» -

Так отец повторял, я смеялся,

                                      а время летело…

«До свиданья» сменилось, увы, на «прощай».

В неизвестность отъехал последний трамвай.

Больше, всё-таки, слов и печали.

                                      Такое вот дело.

А на фотках – улыбки, и взгляд без тревог,

Машет шляпой с трибуны смешной полубог,

И «Ура» отвечают, шагая не в ногу,

                                       колонны…

Больше дела, - отец напевал, - меньше слов,

Я не спорю, допеть эту песню готов,

И пою. Только привкус у пенья

                                       нежданно солёный.

 *   *   *

В своих безбожных небесах

«Шестидесятники», устав от волейбола,

Поют Булата, слушают «Спидолу»,

Читают. Женя, Роберт и Андрей…

Но небеса — темней, темней, темней.

И мрак предательством пропах.

Внизу всё тот же неуют.

Чапаевцы, как тени в пыльных шлемах,

Плывут куда-то с капитаном Немо,

И с косами — не ангелы стоят,

И не понять — кто прав, кто виноват,

И что там у костра поют.

Ломают памятники в дым,

И те, кто в небесах, понять не могут,

Зачем, куда, в какую путь-дорогу

Собрались те, кто, перепутав след,

Осваивают тот и этот свет,

Где страшно мёртвым и живым.

         *  *   *

Бывший ромб перестроился в круг,

Разгладив тупые углы...

Старый враг говорит тебе: «Друг»,
Вратарь забивает голы.

День темнеет и падает в ночь,

Улыбаясь, светлеет мрак…

Тот, кто может, не хочет помочь,

Тот, кто хочет, не знает как.

  *   *   *

Эпоха непонимания,

Империя недоверия.

Не поздняя, и не ранняя -

Бесконечная империя,

Где хищники пляшут с жертвами,

То с левыми, а то -  с правыми…

Где нужно быть только первыми

И правдами, и неправдами.

    *   *   *

«Натюрлих», Савва Игнатьевич,

                   «Розамунда» плачет, смеясь.

Маргарита Павловна, увы...

Меж количеством и качеством

                    Нарушена временно связь.

Куда ни глянешь – «рука Москвы»...

Савва Игнатьевич, «фюнф минут»!

                    Мы идём из войны в войну.

«Не для радости жить нам». Ну, что ж...

Горько там, и не сладко нам тут –

                    На пути из страны в страну.

Только ты, друг, как прежде, хорош.

 Даже когда «с утра – за дрель».

                     А помнишь - перитонит...

Снова средства нелепы, как цель.

                     Савва, это душа болит.

    *   *   *

Летучий дым болгарских сигарет –

Забытый символ дружбы и прогресса.

«Родопи», «Шипка», «Интер», «Стюардесса» -

Не в небесах клубится лёгкий след,

А в памяти, где тень яснее света,

Где хорошо быть просто молодым,

С беспечностью вдыхая горький дым

Отечества, как дым от сигареты…

  *   *   *

Не повторится и не вернётся.

А память шепчет: «Всё было классно».

Хоть были пятна, но было солнце.

И всё напрасно? Нет не напрасно.

Листает память свои страницы.

Жизнь, как цитата из «Идиота».

Всё — не вернётся, не повторится.

А вдруг, хоть что-то. Хотя бы что-то...

    *   *   *

Где-то на окраине тревог,

Где живут бегущие по кругу,

Вечность перепутала порог,

И в глаза взглянули мы друг другу.

Черствые сухарики мечты

Подарила, обернувшись ветром

В мареве тревожной маеты,

Где окраина так схожа с центром.     

       

   *   *   *

От прошлого не в восторге. Что в будущем? Нет ответа.

Разведчик товарищ Зорге погиб. И доклада нету.

А радио говорило и даже предупреждало:

Настанет время дебилов. Хотя их всегда хватало.

     *   *   *

Из одной провинции в другую…

Далью занавешено окно.

Раньше знал – топор плывёт в Чугуев.

А теперь не знаю – всё равно.

В хоре пел «В коммуне остановка».

А теперь мурлычу «всё пройдёт».

В незабытых снах всё было ловко.

В жизни всё всегда наоборот.

    *  *  *

Неужто повторится и всё начнется снова?

Одни и те же лица, всё то же – слово в слово.

Мгновения, как пули -  семнадцать - восемнадцать…

Партайгеноссе Мюллер вновь просит нас остаться.

   * * *

Завтрашние события

                      оставим на завтра,

Вчерашние события

                     остались в прошлом.

Может, любовь обернется

                     козырною картой,

Жданно-нежданной,

                     не пошлою и не ложной.

«Завтра» придёт, подмигнув,

                     усмехнувшись «сегодня»,

Случайной поэзией

                     переменив прозу.

 Сможет ли время от этого

                     стать чуть свободней? 

Ответа не знаю. Но знаю, 

                     что есть козырь.

   *  *  *

О том же – другими словами.

Но кровь не меняет свой цвет.

Всё то же – теперь уже с нами,

Сквозь память растоптанных лет.

Растоптанных, взорванных, сбитых

На взлёте. И всё – как всегда...

И кровью стекает с гранита

Совсем не случайно звезда.

  *   *   *

На берегу чужой реки

Сижу и жду своей погоды.

Но проплывают только годы,

Как междометья вдоль строки.

Уйти? Могу и не могу.

И слышу, как она смеётся,

Собою заслоняя солнце,

Чужая тень на берегу

    *   *   *

- Ты слышишь, как сердце стучит у меня?

- Нет, это – колёса по рельсам…

- Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?

- Ты мёрзнешь. Теплее оденься…

- Ты видишь – слезинки текут по щекам?

- Нет, это дождинки - к удаче…

- Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?

- Я вижу, я слышу… Я плачу.

    *    *    *

Не хочется спешить, куда-то торопиться,

А просто – жить и жить, и чтоб родные лица

Не ведали тоски, завистливой печали,

Чтоб не в конце строки рука была –

В начале…